Операция «Кама». 2 часть

Аккумуляторы на Б-59 разрядились до «воды», работало только аварийное освещение. Температура в отсеках - 45-50 градусов, а в электромоторном - и вовсе больше 60. Невыносимая духота. Содержание углекислого газа достигло критического, практически смертельного для людей уровня. Кто-то из вахтенных потерял сознание, упал. За ним второй, третий... Посыпались как костяшки домино. Но мы еще держались, пытались уйти. Мучались так часа четыре. Американцы долбанули по нам чем-то посильнее гранат - очевидно, практической глубинной бомбой. Думали, все - финиш! После этой атаки вконец измотанный Савицкий, который к тому же не имел возможности выйти на связь с Главным штабом, рассвирепел. Вызвал он к себе офицера, приставленного к атомной торпеде, и приказал привести ее в боевое состояние. «Может, наверху уже война началась, а мы тут кувыркаемся, - возбужденно кричал Валентин Григорьевич, мотивируя свой приказ. - Мы сейчас по ним шарахнем! Сами погибнем, их потопим всех, но флот не опозорим. Но стрелять ядерной торпедой мы не стали — Савицкий сумел обуздать свой гнев. Посовещавшись с начальником штаба бригады капитаном 2 ранга Василием Александровичем Архиповым и замполитом Иваном Семеновичем Масленниковым, он принял решение всплывать. Дали сигнал эхолотом, что по международным правилам означает «всплывает подводная лодка». Наши преследователи сбросили ход.

Около 4 часов утра выскочили на поверхность. Сразу же стали бить зарядку и вентилироваться. На мостик вышли Савицкий, Архипов, Масленников, вахтенный офицер, сигнальщик и я. Не успели вдохнуть полной грудью, как ослепли. Со всех сторон американцы навели на нас прожекторы, которые светили сильными голубоватыми лучами. Словно люстра, над Б-59 завис вертолет с прожектором. А вокруг, насколько хватало глаз, мигали сигнальные огни сотен авиационных гидроакустических буев, покачивавшихся на волнах. Ими обложили нас, как волка красными флажками. Красивая и одновременно жуткая картина.

Савицкий приказал поднять флаг, но не военно-морской, а государственный - красный, с серпом и молотом. Сразу же на ближайший эсминец, находившийся метрах в 40-50, дали семафор: «Корабль принадлежит Союзу Советских Социалистических Республик. Прекратите ваши провокационные действия. Командир». Дали также в Главный штаб радио с сообщением о всплытии и наших координатах, о том, что преследуемся противолодочными кораблями американского флота.

Я спустился в лодку к своим ребятам-слухачам. От работающих одновременно радиостанций в эфире творилось что-то невообразимое. Перехватили мы депешу командира американской АППУГ. Тот докладывал, что поднял русскую подлодку.

Начало светать. С палубы «Рэндолфа» стали взлетать противолодочные самолеты «Треккер». Они делали круг, а затем на бреющем полете на высоте 20-30 метров проносились над Б-59, стреляя по курсу лодки из пулемета. Так повторилось несколько раз. Потом лодку взяли в тиски эсминцы. Они навели на нас орудия. А наши дизеля колотили зарядку, экипаж дышал и приходил в себя.

Из Главного штаба пришла радиограмма с сообщением, что Б-59 - вторая лодка, которую американцам удалось поднять. Нам предписывалось оторваться от противолодочных сил и следовать на ,запасную позицию в районе Бермудских островов. Принялись думать, как это сделать. Вскоре перехватили сообщение с «Рэндолфа» о том, что на авианосце прогорели трубки в одном из котлов. Ему приказали идти на ремонт в Норфолк. Самолетов поубавилось. Но эскорт из 11 эсминцев остался. После утренней «боевой подготовки» американцы решили передохнуть. На надстройке одного из эсминцев появился небольшой джаз-оркестр. Сыграл «Янки дудл», потом принялся наяривать буги-вуги. Американские моряки, выскочившие на палубу в касках, принялись лихо отплясывать. У нас атмосфера - совсем иная. Всем, кто нес вахту на мостике, Савицкий приказал побриться и вести себя достойно. Когда американцы устроили концерт джаз-оркестра, вахтенный офицер Б-59 стал ногой отбивать ритм. Савицкий тут же отправил его вниз.

Ближе к вечеру около нас остались четыре эсминца. Потом ушли еще два. Вероятно, американцы думали, что мы возвращаемся домой. На Б-59 тем временем искали вариант отрыва. Внимательно проанализировали обстановку и прикинули свои возможности. Бдительность американцев несколько притупилась. Когда опустилась ночь, они примерно раз в час поднимали с одного из эсминцев вертолет, который производил облет лодки, а затем садился. Через определенные промежутки времени эсминцы «щупали» Б-59 ГАС в активном режиме и прожекторами. Поняв алгоритмы действий противника, придумали план отрыва. Лодка почти полностью заполнила балластные цистерны. Достаточно еще чуть-чуть хлебнуть водички, и она была готова камнем уйти под волны. Савицкий с Архиповым еще придумали такую штуку: матросы затащили в ограждение рубки деревянный привальный брус и прибили к нему пустые жестяные банки из-под продуктов. Получилось что-то вроде ложной цели с уголковыми отражателями, которая после погружения должна остаться наверху. Не знаю, сработала ли военная хитрость, но когда лодка в короткий «антракт» между контрольными прощупываниями прожекторами и ГАС скрылась под волнами, американцы явно этот момент прозевали. Минут шесть они вообще ничего не предпринимали.

Лодка буквально провалилась на глубину. Для пущей верности отстрелили имитационные патроны с целью ввести в заблуждение вражьих акустиков относительно нашего курса. А сами повернули назад, развив полный подводный ход. Савицкий, конечно, рисковал, поскольку при таком режиме подводного хода зарядки аккумуляторов хватило бы на четыре часа. Но иного способа уйти не было. И расчет делался на то, что в случае успешного уклонения от противолодочных сил, мы еще успеем в темное время подзарядиться. Американские эсминцы метались из стороны в сторону, но нас не «видели». Через полтора часа я попросил Савицкого подвсплыть и дать мне антенну, то есть получить возможность прослушать эфир. Высунули антенну. По данным переговоров американцев составил схему их поискового полигона. Оказалось, что Б-59 уже находилась вне его зоны. Потом американские корабли расширили район поиска. Но опять же мы были вне пределов их досягаемости. Б-59 встала под РДП, зарядила аккумуляторы и ушла в назначенную позицию.» «Б-59» оставалась на своей позиции еще почти месяц, пока не поступил приказ из Москвы возвращаться на базу. В Полярный вернулись в ночь на 5 декабря.

             26 октября к востоку от Бермудских островов американцам удалось обнаружить «Б-36» (бортовой номер 911), но благодаря мастерской работе командира лодке тогда удалось уйти от погони и прибыть на позицию у пролива Кайкос. Но долго оставаться необнаруженными на небольшой позиции в гуще противолодочных сил американцев лодке не удалось. 30 октября эсминец «Charles P. Cecil»DDR-835в точке 23-25N 65-48W установил с лодкой плотный контакт и не терял его почти 36 часов заставив «Б-36» всплыть на поверхность утром 31 октября после того как на субмарине разрядились аккумуляторные батареи. Эсминец сопровождал лодку до 2 ноября когда она обманув конвоиров сумела ускользнуть от них в точке 23-49N 59-56W. Вот как об этом вспоминал командир «Б-36» Алексей Федосеевич Дубивко: «Мы подошли к Багамским островам. Получили приказание Главного штаба «форсировать пролив Кайкос скрытно под РДП». Не знаю, кто придумал такую мудрую рекомендацию, но мои офицеры долго смеялись над этой фразой. Дело в том, что прозрачность воды в Саргассовом море в ясн>ую погоду достигает десятков метров. Это полностью исключало использование РДП в светлое время суток. И ночью скрытное форсирование пролива под РДП было затруднительно. На островах, которые омываются водами Кайкоса, американцы установили радиолокационные и шумопеленгаторные станции. Я принял иное решение: пройти Кайкос в подводном положении на электро-моторах, предварительно пристроившись под днищем какого-нибудь транспортного судна, следующего в нужном нам направлении. Но прежде нам необходимо как следует зарядить аккумуляторные батареи. К тому моменту американцы уже искали нас интенсивно. Даже ночью заряжаться под РДП давали не более 30-45 минут. Появлялся самолет, и лодке приходилось погружаться, чтобы не выдать себя. Уточнив свое место и маневрируя в 12-15 милях от пролива, мы ждали удобного момента для его форсирования. И тут во время очередного сеанса связи получили приказ отойти миль на 100 от Кайкоса и занять позицию, ограниченную небольшим радиусом. Так началось почти месячное, изнурительное противостояние американскому флоту у Багамских островов. Чуть ранее, в 200-300 милях от Бермуд, мы натолкнулись на группу американских эсминцев, которые вели поиск гидроакустическими станциями в активном режиме. Сигналы их ГАС мы обнаружили значительно раньше, чем увидели корабли в перископ и услышали шумы винтов. Вообще, Саргассово море, как мы вскоре поняли, - район с такой гидрологией, которая позволяет устанавливать гидроакустический контакт с объектами на больших дистанциях. Лодочная ГАС «Арктика-М» в северных широтах уверенно обнаруживала шум винтов надводных кораблей с расстояния в несколько кабельтовых, а здесь брала их с десятков и даже сотен кабельтовых. Такая «прозрачность» была на руку не только американцам, но и нам. Обнаружив противника на значительной дистанции, легче совершить маневр уклонения.

Перемещаясь в Саргассовом море с одной позиции в другую и пользуясь преимуществами в дальности обнаружения надводных кораблей, Б-36 успешно выполняла поставленные перед ней задачи. Однако свое тактическое мастерство совершенствовали не только мы, но и американцы. Зная, что зарядку аккумуляторов мы производим ночью в режиме РДП, они стали устраивать против нас засады. В темное время суток в районе нашей позиции они расставляли без хода и ходовых огней несколько противолодочных кораблей, которые вели поиск гидроакустическими станциями в пассивном режиме шумопеленгования. Однажды около двух часов ночи мы и напоролись на одну такую засаду.

Всплыли в позиционное положение, то есть одна наша рубка торчит из-под воды. Ночь, штиль, ясная видимость... Вдруг акустик обнаружил шум винтов противолодочного корабля. Срочно начали погружаться. Шум винтов и работающих машин эсминца оглушил экипаж. По корпусу застучал «горох» - охотившийся на нас корабль включил ГАС в активном режиме. Казалось, будто американский корабль провел граблями по нашим головам. Когда мы всплыли, выяснилось, что это случилось не фигурально, а на самом деле. Рамочная антенна пеленгатора на Б-36 была намертво приварена к крыше ограждения рубки. Так вот: атаковавший лодку эсминец сбил ее и оторвал. Иначе говоря, от гибели нас отделяли каких-то метра полтора.

Но это мы осознали потом, а тогда настало время отрываться. Но не удалось. Во-первых, потому что на помощь эсминцу, обнаружившему нас, прибыли еще два корабля. А во-вторых, и это самая главная причина неудачи, из-за уже упоминавшейся поломки верхней крышки выбрасывающего устройства имитационных патронов лодка не могла погружаться более чем на 70 метров. Это обстоятельство сыграло роковую роль. Но прежде чем заставить Б-36 подняться на поверхность, американцам пришлось 36 часов ее непрерывно преследовать. Обстановка в отсеках - чудовищная. Люди задыхались и падали от усталости. После того как лодка стала предметом «президентской охоты», я, впрочем, как и другие командиры подлодок нашей бригады, не спал несколько суток и больше всего боялся потерять сознание и свалиться. Выручал нашатырный спирт, флакон которого предусмотрительно дал мне военврач Буйневич. И только после того, как аккумуляторная батарея полностью разрядилась, я дал команду всплыть.

Как только лодка закачалась на океанской зыби, мы подняли на штыревой антенне парадный крейсерский флаг ВМФ СССР. Надо отдать должное командирам кораблей, окруживших нас. Они вели себя достаточно корректно. Два эсминца вскоре ушли, а с нами остался «Чарльз П. Сесил». С него передали семафор русской азбукой Морзе: «Нужна ли помощь?» Ответил: «В помощи не нуждаюсь. Прошу не мешать моим действиям». И они не мешали. Правда, шел эсминец параллельным курсом на дистанции 50-60 метров. И пушки его были развернуты в нашу сторону. Донимали вертолеты, которые периодически барражировали над Б-36. С них велась кино и фотосъемка. Вертолеты сбрасывали взрывные патроны впереди по курсу лодки, опускали буксируемые ГАС.

Наша служба радиоразведки перехватила открытое радио от президента Кеннеди командиру «Чарльза П. Сесила»: «Благодарю за работу... Всплывшую русскую субмарину держать всеми силами и средствами». Мы же никак не могли передать донесение. Американцы глушили нас своими средствами радиоподавления. Только на 48 раз мы получили квитанцию Главного штаба, то есть подтверждение о приеме сообщения с борта Б-36.

Более суток потребовалось Б-36 для полноценной зарядки батарей. Заодно, наконец, отремонтировали и укрепили верхнюю крышку выстреливающего устройства. Теперь мы получили возможность нырять на 250 метров. Продумали мы и план отрыва от «Чарльза П. Сесила». Здесь хорошую идею подсказали старший лейтенант Жуков и мичман Панков - тот самый, которому была сделана операция аппендицита на переходе в Бермудский треугольник. По их предложению блоки нашей ГАС подводной связи «Свияга» перестроили на частоту работы гидроакустической станции американского эсминца, с целью забить ее импульсы в первые минуты отрыва, когда сами будем уходить на предельную глубину погружения.

Днем отобедали. Выбрали момент, когда самолетов и вертолетов не было видно, и погрузились. «Чарльз П. Сэсил» включил свою ГАС в активном режиме. Он - сигнал, мы в ответ «Свиягой» - такой же. В общем, дезориентировали. Двигаясь зигзагом на глубине 180-200 метров, изменили генеральный курс на 180 градусов. Вопреки ожиданиям, довольно легко оторвались и тем самым сорвали исполнение указания президента США противолодочникам: «русскую субмарину держать всеми силами и средствами».

Больше нас американцы обнаружить не смогли. Познав на горьком опыте новую тактику противолодочных сил в ночное время (нахождение в засаде без хода и огней, поиск только пассивными средствами обнаружения и т.д.), мы также изменили свою. С наступлением темноты всплывали в позиционное положение и заряжали батареи, вентилировались и определялись по звездам на «стопе», то есть без хода. Единственное неудобство доставляла авиация. Но ночью самолеты летали реже, чем днем, и для поиска применяли радиолокацию, работу которой мы обнаруживали на расстояниях, позволяющих успешно уклоняться погружением. Такая тактика применялась нами в течение двух недель - до тех пор, пока не настало время покинуть Бермудский треугольник и уходить домой - и ни разу не дала сбоя. 7 ноября находились в последней из нарезанных позиций в 300 милях юго-восточнее от Багамских островов на лодке вышли из строя сразу два из трех главных дизелей, и «Б-36» до самого получения приказа о возвращении несла службу под одним оставшимся дизелем. 10 ноября в нарезанную для ПЛ позицию пришел вертолетоносец «Тетис Бей», в его присутствии лодка не могла всплывать ни днем, ни ночью. По этому командир перешел на 100 миль южнее не будучи обнаруженным, но так как он это сделал без разрешения Главного штаба, то по возвращении это ему поставили в вину. При возвращении в Норвежском море на лодке закончилось топливо, и оставшийся путь шли на масле. В районе Лофотенских островов к ПЛ подошел заправщик но шланги завести не удалось, они рвались и путь продолжили как могли. На подходах к Кольскому заливу закончилось и масло, и в базу входили на электромоторах.

                 «Б-4» в отличие от других лодок американцам вообще не удалось поднять на поверхность. Правда, ее тоже периодически обнаруживали, благо, сверхнасыщенность "полигона" противолодочными силами иногда позволяла американцам это делать. Но каждый раз, применяя маневр по курсу и глубине, малошумный режим движения и уходя под слой температурного скачка, командиру «Б-4» удавалось отрываться от преследования. Ночами лодка всплывала под РДП и заряжала аккумуляторную батарею. После отмены, в связи с изменившейся политической ситуацией, прорыва лодок на Кубу, «Б-4» еще месяц, как и две другие лодки бригады, оставалась на назначенной ей боевой позиции, после чего получила приказ возвращаться в Кольский залив.

                 Краткий рассказ о характере плавания наших лодок в ходе Карибского кризиса будет неполным, если не упомянуть о беседе с их командирами, которая произошла в январе 1963г. в кабинете первого заместителя Министра обороны СССР Маршала Советского Союза А.А.Гречко. Надо сказать, что ее лейтмотивом были упреки в адрес командиров и критика их действий в море, показавшие, что здесь, мягко говоря, не представляют их морской, а тем более подводной специфики. Как вспоминают моряки, участвовавшие в этой, с позволения сказать, беседе, главное, на что упирал маршал, было:

- Почему подводные лодки всплывали, да еще на глазах американцев?

- Потому что была необходима зарядка аккумуляторных батарей. Нас около трех суток непрерывно преследовали американские корабли, - отвечали и разъясняли командиры ПЛ.

- Так надо было погибать, но не всплывать, - строго сказал Гречко.

- Но у нас имелось боевое оружие. Почему, если было решено, что наши лодки должны были погибнуть, нам не дали приказ на его использование? - парировали те.

- Потому что считали, атомные лодки обязательно уйдут от надводных кораблей американцев, - ответил маршал.

- Простите, но мы командовали дизельными лодками, - удивились командиры новому обороту дела.

- Как так? В Генеральном штабе, по докладу Главкома ВМФ Горшкова, считали, что в Карибское море направлены атомные лодки.

- Так точно, - немедленно подтвердил присутствовавший там заместитель начальника Генштаба генерал-полковник В.Д-Иванов. Но его перебил сам начальник Генерального штаба маршал Н.В.Захаров, сказав:

- Нет, мы знали, что лодки были дизельными.

После этого то ли разбор, то ли беседа, то ли разнос был быстро свернут.